Новое, новое, новое +_+
А вот кому три истории?Эти три истории - просто мысли, которыми очень хотелось поделиться.
Те, кто думает, что история повторяется лишь два раза - плохо знают историю...
История первая: Шай
Честно говоря, в свете последних событий уговорить сестренку сводить детей на экскурсию в гильдийный замок мужа было очень непростой задачкой. Если быть еще более честной, в течении последних полутора месяцев она вовсе не показывалась на людях, начисто игнорируя и войны Гильдий, и карьерный рост, а я покидала нашу обитель всего два раза - ровно на то время, которое необходимо, чтобы провести очередной квест - и возвращалась, не обронив ни слова больше, чем нужно. И хоть я и упорно пыталась написать новую сказку, но каждый раз сжигала рукопись, объясняя просто: "Не то". Тиль же проводила время ничуть не лучше - целыми днями снова и снова перечитывала всевозможные трактаты о гомункулусах, изредка переругивась с мужем и по диагонали проглядывая домашние задания детей. Причина практически полной изоляции от мира была очевидна и чертовски малодушна - мы не хотели видеть, что происходит, и не хотели слышать, что говорят. Страх, всепоглощающий, сводящий с ума, сковывающий страх поселился в Рун Мидгарде.
Начиналось все вполне обнадеживающе - слухи о скорых переменах к лучшему распространялись с умопомрачительной быстротой, и не было среди наших друзей человека, который бы не потирал руки в предвкушении грядущих возможностей. Говорили, что сам мир словно обновится. А потом радужный мирок семьи рассыпался, соприкоснувшись с реальностью - когда мы впервые своими глазами увидели, как торгуют людьми.
Работорговля была и раньше, мы это знали. Но она никогда не касалась нас, словно само это явление принадлежало другому миру, миру, с которым у нас не было ничего общего. В тот день мы просто гуляли, подыскивая у бойких торговцев подарки друг другу на день рождения и краем уха ловя дежурные перепалки старших сыновей Тильки с младшим, облаченным в два разреза платья первосвященницы, и в этом виде разгуливающим по городу (стандартные вопли из разряда "ты позоришь нашу семью!" и "гоу кача-кача?", приевшиеся уже давно), как вдруг Миттилрен вцепилась в мою руку, словно тонула. Недоуменно на неё посмотрев, я проследила за взглядом сестры - и тоже оцепенела. Посреди площади, ничего не стесняясь и не страшась, со своим страшным товаром стояли торговцы совершенно иного вида. Глядя на них, казалось, что ты их уже где-то видел, и вот-вот вспомнишь, кто же это, но в ту секунду, когда разгадка казалась до боли близкой, их черты лица менялись, искажались до неузнаваемости, и ты оставался теряться в догадках. По правую руку от них стоял возок с зеньгами, более дешевыми, чем ежели выписывать через Небесную Канцелярию, но не это приковало взгляд биохимистки, а то, что было слева от торговцев. Серые ряды людей.
Их было почти две сотни. Они казались бесцветными и практически безликими, у каждого на шее была табличка с достижениями, как у породистой собачки, и голос зазывалы вещал, что с радостью подберет вам тело под любой ваш запрос. Любые способы оплаты, гарантируемая конфиденциальность и полный набор всех необходимых бумаг! "Мы работаем - вы отдыхаете!" - доносилось с их стороны. Вокруг столпилось довольно большое количество зевак, но Тиль стояла, ни жива, ни мертва, вперив взгляд в одну точку и беззвучно шевеля губами - еще одна материнская привычка, ругаться исключительно просебя. Она смотрела на вполне конкретного человека.
Да, он был без лица, и имени его узнать было невозможно. Но так уж получилось, что в гильдии Биохимистов на тот момент времени был всего один мужчина, достигший девяносто девятого уровня и получивший шестьдесят седьмую ступень профессии. Старый друг, когда-то смеявшийся над Тилиным желанием усыновить девочку-гомункулуса, подсказывавший злачные для алхимиков места, теперь стоял там, в толпе себе подобных тел, безликий, со стеклянными глазами, ожидая нового хозяина. Не дожидаясь первых признаков истерики, я быстро потащила сестру домой, надеясь, что уж муж-то сумеет её в чувство привести. Думаю, килограммы терамису и отборные перлы разных авторов сделали бы свое дело, если бы проклятая лавка хоть на день исчезла, но нет, она оставалась все на том же месте, все так же призывно зазывая народ, и стройные ряды безлицых тел с потухшими глазами все так же стояли на своем месте и днем и ночью. Мы с Феареном, мужем Тиль, надеялись, что ситуация как-либо образумится: слишком уж близко к сердцу малышка приняла происходящее. И ситуация изменилась. В наш День Рождения начались баны.
Небесная Канцелярия, ошалев от наглости нелегальных торговцев, предприняла решительные действия. Но огромная череда арестов сменялась чередой освобождений: торговцы были слишком неуловимы, почти так же безлики, как и их товар, и слишком трудно было отличить виновного от безвинного. Небесная Канцелярия для борьбы с рабством - цели более чем правильной и разумной - решила ужесточить законы. Всем нам известно, что чем больше добрых, хороших людей собирается в одном месте, чтобы творить добрые поступки, тем ужаснее будут их злодеяния. Более жестокие законы коснулись не только преступников, но и простых людей. Отныне жена, передавая мужу зенег на продление его социального статуса должна была тщательно заверять их диалоги и сам процесс обмена, опасаясь быть привлеченной к уголовной ответственности. Все мы помним, что Правосудие слепо, и страх, липкий и цепкий, распространился по миру, мешая жить как жили и съедая сердца людей. Мы с сестрой не хотели иметь ничего общего с тем миром, в котором тело нашего друга продается как карта поринга, и спрятались ото всех, закрывшись дома и не впуская внутрь ничего, что могло бы нарушить наш покой. Но если я к затворничеству привыкла, ибо сан обязывает, то смотреть на чахнущую без людей сестру мне становилось все больнее с каждым днем. Поэтому идея экскурсии для детей по "местам боевой славы вашего папаши" меня вдохновила - зная Тилю, если она вспомнит, каким любила этот мир, то сможет принять его и таким, какой он есть. Уговорить было непросто, но главный аргумент - "там не слышно зазывал с рынка" подействовал. Оставалось только надеяться, что сестренка сможет сама вспомнить старую-старую сказку...
История вторая: Тиль
И все-таки, когда в семье вместо долгожданной дочери рождается мальчик, пусть и с девчачьими повадками, есть повод для легкой грусти. Теперь не два, а три оболтуса разом доводят отца то до белого каленья, то до гомерического хохота, рвут штаны со скоростью, превышающей умение Шайрен их зашивать, и лезут в драки гораздо быстрее, чем сходят синяки. Вот и сейчас они втроем утащили отца далеко вперед, хором требуя изобразить Прокуратора, возомнившего себя Донкихотом и пытавшегося в одиночку снять балкончик. Юша с Бешей, как и всякие молодожены, умудрились тихонько умыкнуть куда-то в самом начале экскурсии, чтобы не смущать маму, и биохимистка одна сейчас стояла в просторном холле замка. Большинство предметов здесь остались от предыдущих владельцев, ныне канувших в лету, были сделаны на совесть и, что называется, на века. Крепкий дубовый стол, с царапинами от когтей пеко-пеко и зазубринами от всевозможных видов оружия, даже не смотря на выжженую кислотой часть столешницы казался непоколебимым и гораздо более реальным, чем весь остальной мир. То же самое касалось практически всех предметов в замке - стульев, ковров и даже гобеленов, изображавших безымянных героев древности. А может, и не совсем безымянных. Один из персонажей вышивки явно был Тиле знаком, и она подошла поближе к гобелену, чтобы лучше рассмотреть его.
Вышивка, как и большинство других в этом замке, изображала момент взятия Империума. Но при этом асассин крос, ломающий камень, был лишь деталью второго плана, безликой и довольно схематичной. Главной фигурой, стоящей на переднем плане в самом сердце колдовского огня, был другой асассин крос, с ярко-красной шевелюрой и в красном то ли от огня, то ли от пролитой крови врагов, одеянии. Он словно готовился спрятаться, поднеся к губам бутыль с особым ядом, в то время как его окружали враги. Лицо его казалось невыразительным, пройди в толпе мимо такого - и не заметишь. Но было что-то в фигуре, что внушало странный трепет и тепло, словно он был родным человеком. К собственному удивлению, Миттилрен сразу же вспомнила имя этого героя - Пламень. Довольно странное явление для девушки, не способной удержать в голове даже список ников своих детей. Немного покопавшись в памяти, она поняла причину - в свое время читала рассказ об этом герое, довольно типичный для подобных рассказов: мол, в комнату с Империумом прорвались лишь два кроса, гильдии ужасно нужен был замок, и пока один из них ломал Камень, другой в одиночку выносил толпы врагов, прикрывая товарища и бла-бла-бла. "Еще одна Мэри-Сью", как о таких вещах любила говаривать Шайрен. Но среди прочих подобных проихведений этот рассказ выделяла история о том, как он был написан. Она оседала в душе гораздо крепче высокопарных слов, и, хоть и не была ни разу доверена бумаге, многие её слышали. Давным-давно, в нашей стране, один бард...
... после войны бард подбежал к нему.
- Ня, как все прошло?
Асассин крос молча выправлял айс пикой порванные и прожженые в драке шузы. Бард продолжал стоять над душой, и через несколько минут крос сдался:
- Нормально. Было несколько интересных моментов, неплохой бой на Импе. Взял не я, - и снова углубился в свое занятие. Бард сел рядом, и, распустив до этого собранные в хвост волосы, стал подозрительно похож на девчонку.
- Жалко, что я не видела. На первом морозила, меня даже похвалили! - бард, и в самом деле оказавшийся представительницей женского пола, радостно смотрел на задумчивого кроса. Тот продолжал штопать сапоги, никак на эти заявления не реагируя, и бард продолжила, - Тебя не обижали? Кто взял Имп? Какой был бой?
- Только я и Палтус прорвались. На нас довольно много народу переключилось, пока я их убивал, он брейкнул Имп, - ассасин цедил слова медленно, сквозь зубы, словно эта сцена повторялась уже не единожды, и результат ему был печально известен. И впрямь, в соответствии с его худшими ожиданиями, девушка-бард завела старую волынку:
- Ну вот, опять тебя на второе место задвинули! Так что, каждый раз будет? Нет, надо мне собраться и написать о тебе рассказ, чтобы все знали, какой ты на самом деле герой, мой Пламень!
Возможно, сказалась усталость, возможно, просто чаша терпения была переполнена, но в этот раз он не отмолчался, как обычно, а вспылил:
- Да прекратишь ты когда-либо или нет?! Ты, между прочим, замужем, хватит называть меня своим! Не вижу ничего приятного в объяснении войны ребенку, который все равно большую часть моих слов пропускает мимо ушей! И, самое главное, даже если ты напишешь свой рассказ, все-таки полгода собираешься, ничем хорошим это не кончится - максимум, надо мной посмеются. Есть битвы, которые должны оставаться неизвестными, и это - такая битва!
Бард встала и, не глядя ему в глаза, проговорила:
- То, что я замужем, вовсе не означает, что я не могу тобой восхищаться. И даже если ты считаешь, что я тебе никто, - тут она замолкла на мгновение и быстро продолжила - даже если я тебе никто, я все равно напишу рассказ о тебе! Чтобы люди знали, что ты герой! Потому что для меня - герой ты, а не Палтус!
...наверное, бездарное творение забылось бы, если бы из него не сквозили так сильно ничем не прикрытые любовь и вера. Пламень и впрямь стал героем, но героем не в войне, не разбив Империум или вынеся чей-то блок, а в чужих глазах, что гораздо труднее. И на гобелен он попал именно благодаря своему редкому и для многих желанных статусу - быть героем, пусть и лишь для одного человека, но настоящим, которого любят несмотря ни на что и в которого верят всегда.
Тиль постояла у гобелена еще немного, а потом бодрым шагом начала обходить замок. Спустя чуть меньше часа поиски увенчались результатом - в одном из дальних коридоров она нашла портрет, изображавший странного, женовидного барда на руках у рыжего асассина в кроваво-красных одеждах. Наверняка гильдмастер не захотел смущать умы своих вояк такими отношениями между мужчинами и приказал перевесить портрет от греха подальше. Настоящие войны, к сожалению, редко слушают истории о чьей-то там очередной любви и подвигах на гормональной почве. Возможно, оно и к лучшему, ведь при таком раскладе они не знают, что потеряли.
История третья: я
За окном уже светает, а я все думаю.
О мире, который так изменился, что испугал меня.
О Тиле, которая хочет гомункулуса и никаких возражений не признает.
О Шай, которая продолжает дело Хорнеда.
И о всех тех прекрасных людях, которые окружают меня, но еще не стали героями.
Похоже, мне рано уходить ^_____^
...и эта история повторяется из раза в раз...